О ссоре с Анной Винтур, Лагерфельде и кризисе модного глянца: отрывки из мемуаров Андре Леона Телли
Впечатляющие воспоминания человека-легенды.
Одного из самых влиятельных модных журналистов в мире и правую руку Анны Винтур зовут Андре Леон Телли. Человек, чей опыт работы в индустрии впечатляет. Без лишней скромности, Андре приложил руку ко множеству значимых fashion-событий. За свою 45-летнюю журналистскую карьеру он поднялся от никому неизвестного репортера до человека, определяющего тенденции. Недавно в свет вышли его мемуары, повествующие о закулисье мира моды. Об Анне Винтур, Карле Лагерфельде и будущем модного глянца: приводим самые интересные отрывки из книги, которую уже запоем читает Марк Джейкобс.
О своем детстве
Vogue был моим вдохновением. Все дети вешали на стены бейсбольные карточки, а я – страницы самого модного глянцевого издания в мире… Вспоминать, откуда я пришел и кем в итоге стал, просто удивительно.
Об Энди Уорхоле и работе в Interview
Для него все были равны. На «Фабрике» (студия Энди Уорхола в Нью-Йорке) было негласное правило: если ты был интересным, ты попадал в тусовку. Энди мог пропадать на вечеринках до глубокой ночи, но утром он всегда шел в церковь и благодарил Бога за славу, деньги и мать. Он был весьма наивным. Внутри он был ребенком. Однажды, когда Энди работал над серией картин «Окисление» (картины, написанные мочой), он предложил мне принять участие. Я тут же сказал: «Нет, спасибо Энди». Я представлял, что сказали бы мои родители, узнав об этом. Мочиться ради искусства? У мамы разбилось бы сердце.
О роли креативного директора
Что должен делать креативный директор, мне никто никогда не говорил. Я понимал это так: я всегда должен быть рядом с Анной Винтур и поддерживать ее виденье.
О Карле Лагерфельде
Он был очень важным для Vouge: как для редакции, так и для рекламного отдела. Я отвечал за то, чтобы Карл и Vogue были счастливы. Мне не приходилось организовывать звонки между Анной и Карлом. Вместо этого, когда мы смотрели новые платья, Анна спрашивала, что я думаю, зная, что таким образом узнает мнение Карла.
О первом интервью с Карлом Лагерфельдом
Мы разговаривали о XVIII веке: о стиле, культуре, коврах, женщинах, платьях, о том, как развлекались французы, как они сервировали стол. Карл, кажется, был впечатлен моим желанием учиться и дал мне отличное интервью. Нетрудно представить, насколько уверенным и дерзким может быть молодой редактор журнала Interview. Потом мы все пили чай. Это было так изысканно! Затем Карл шепотом попросил меня пойти с ним в спальню. Я нервно улыбнулся. Когда мы пришли в спальню, Карл открыл шкаф и бросил мне красивые шелковые рубашки со словами: «Возьми их. Они тебе пойдут. Бери-бери, мне надоели эти рубашки». Это были рубашки Hilditch & Key. У них были длинные рукава и красивые пуговицы, как у халатов. Я с радостью принял их.
О первой встрече с Анной Винтур
В 1983-м, спустя два года после моего первого собеседования в Vogue, меня пригласили в офис и расспрашивали об интервью с Карлом Лагерфельдом. «Очевидно, вы умеете разговаривать с дизайнерами, — сказали мне тогда, — попробуем сделать вас редактором модных новостей». Я поблагодарил их и поспешил уйти, пока они не передумали. На выходе, возле лифта, я встретился с Анной. Мне была известна ее репутация. На тот момент ее только назначили креативным директором. Она вежливо улыбнулась мне, но не сказала ни слова. Когда я пришел домой, а жил я всего в двух станциях метро от главного офиса, консьерж передал мне записку: «Добро пожаловать в Vogue. Буду рада совместной работе с вами. Анна Винтур». Быстро она! Тогда я понял, что в Vogue у меня есть союзник. Могучий союзник.
И о ссоре с ней
Анна Винтур, со всей своей надменностью и холодностью, определила мой потолок и, видимо, решила, что более высокой должности я не достоин. Я, например, не мог стать консультантом Института костюма Метрополитен-музея, в то время как другие талантливые редакторы курировали шоу. Анна не видела меня в роли куратора. Это было обидно. В конце концов, я учился у лучшей — Дианы Вриланд.
У нас с Анной не было крупной ссоры или большого скандала. Я просто вышел из ее нью-йоркского офиса, захлопнув за собой дверь. Не помню, что я тогда сказал ей или что заставило меня так поступить.
Я помню, что решил: с меня довольно.
Когда я добрался до дома, я купил билет в Париж и решил не отвечать на звонки из офиса Vogue. Карл Лагерфельд изо всех сил постарался меня образумить. «Тебе лучше вернуться, когда она будет в добром расположении духа», — сказал он.
О кризисе глянца
Сейчас, с развитием цифровых технологий, Vogue истекает кровью. Реклама уже не та, что прежде. Изданию нужно придумать, как преобразить себя. Понятия не имею, как это сделать. Но выход должна найти Анна Винтур.
Когда я работал там [в Vogue], на показы в Париже отправляли 22 человека. Редакторов, сотрудников рекламного отдела и, может, одного-двух фотографов. А сейчас единственные, кто останавливается в отеле Ritz [на время показов], это Анна Винтур и коммерческий директор Сьюзен Плэйджменн. Ключевые таланты вроде Тонн Гудман, Грейс Коддингтон, Филлис Позник сами оплачивают билеты в Европу и посещают показы по сокращенному расписанию. Эти женщины достигли определенного возраста и за время своей карьеры привыкли к привилегиям Condé Nast. Так же, как и я. Раньше Грейс Коддингтон останавливалась в Ritz и ездила на лимузине с личным шофером. Сейчас она должна стоять в очереди в аэропорту, чтобы взять такси. В свои 70 с лишним.
