«Планируем усыновлять еще»: Тимур и Инна Мирошниченко о сыне Марселе и новом этапе жизни
Герои нашей августовской диджитал-обложки – Тимур и Инна Мирошниченко, которые уже более полугода активно освещают тему усыновления в Украине, ведь прожили это на собственном опыте. Они – первые среди украинских селебрити, которые не только заявили о желании стать родителями для ребенка из детдома, но и осуществили его, несмотря на все сложности этого длительного процесса и несовершенства системы.
В отечественном шоу-бизнесе это пока прецедент, а вот в мировом – уже норма. Так что семья Мирошниченко наравне с Анджелиной Джоли, Стивеном Спилбергом, Мадонной, Николь Кидман и другими знаменитостями удачно конвертировали свою медийность в привлечение внимания к такой крайне важной социальной теме и собственным примером показали, что можно и нужно давать детям счастливое детство.
О первой встрече сына с домом и праздновании его дня рождения, собственных взглядах на воспитание усыновленного ребенка и хейт от окружающих, необходимость реформирования системы усыновления в Украине и советы будущим приемным родителям супруги рассказывают в интервью INSIDER.UA.
О нюансах процесса усыновления
Тимур: От подачи документов и до принятого законом решения об усыновлении прошло ровно семь месяцев. На самом деле это рекордно быстро. Обычно самый длинный из этапов – поиск ребенка. Однако у нас он был кратчайшим: мы были готовы принять любого малыша.
Инна дни напролет только и занималась тем, что обзванивала все службы, указанные в анкетах детей на сайте Минсоцполитики – это дети, от которых отказались на местном уровне и теперь они доступны для усыновления кандидатам со всей Украины. Она не опускала руки, когда по ту сторону телефона слышала хамство, когда бросали трубку. В конце концов, в один момент услышала долгожданное: «Да, вам повезло. Эта анкета только что добавлена и пока актуальна».
Инна: Медийность… Многие думают, что именно благодаря этому нам удалось усыновление. Честно говоря, и мы думали, что это нам поможет: службы обрадуются медийным людям, которые будут продвигать усыновление. Но сложилось не так, как хотелось. Это мешало нам. На всех этапах были люди, которые не хотели нас допускать к процессу, потому что мы можем увидеть ошибки системы изнутри, осветить их, привлечь внимание, стать основанием проверок и т.д. Нас словно пытались вытеснить из процесса.
Медийность только мешала нам. Нас словно пытались вытеснить из процесса.
Но у нас было достаточно терпения и желания двигаться вперед. Писали адвокатские запросы, постоянно звонили, чуть ли не ночевали под кабинетами. Вот это и сработало. А медийность – нет. Сейчас сложно сказать, какой из этапов был самым сложным. Все они несовершенны, но все по силам, если ты постоянно думаешь о цели – ребенке, который в это время очень страдает и ждет тебя.
Теперь этот ребенок с нами, и мы – многодетная семья. Быть родителями троих – это так же, как быть родителями двоих! (смеется) Единственный нюанс – у нас теперь намного меньше личного времени. Мы давно готовились к этому морально, поэтому пока не испытываем никаких сложностей. Наоборот, чувствуем себя максимально полноценно, будто наконец сложился пазл и все на своем месте. Хотя иногда есть ощущение, что нам не хватает еще одной девочки. В конце концов, мы хотели усыновить двоих детей.
О курсах для усыновителей
Инна: В преддверии усыновления мы прошли 10-недельный курс, после которого психологи сказали, какого ребенка искать. Курсы – крайне важная вещь. Лично для меня они стали психотерапией. Они открыли собственные травмы, которые нуждались в проработке. Чтобы очиститься и быть цельным, готовым принять ребенка и его переживания, этот этап ни в коем случае нельзя исключать из процесса подготовки.
Ребенку нужно научиться заново доверять миру именно с вашей помощью.
Эта школа дает понимание того, какие дети находятся в учреждениях, какой может быть их реакция на усыновление. Родителей учат реагировать на любые нестандартные ситуации: ребенок может быть агрессивным или самоповреждающимся, может голодать или есть без остановки до потери сознания, может убегать из дома. И все это не потому, что у него гены плохие или он сам плохой, а потому что до знакомства с вами ребенок мог видеть такие вещи, которые вы в страшном сне не можете себе и представить. И ему нужно научиться заново доверять миру именно с вашей помощью.
На наш взгляд, курсы можно оптимизировать. Проводить некоторые уроки онлайн, с экзаменами в конце. А практику и беседы проводить очно. Это помогло бы оптимизировать график как преподавателей, так и учащихся. Потому что пропускать школу нельзя. Если пропускаешь больше одного урока, все аннулируется и ты должен снова ждать приглашения.
Тимур: Нам в заключении написали, что мы можем усыновить одного ребенка в возрасте от 1 до 4 лет. Мы хотели двух и в течение десяти недель говорили об этом. Так что удивились, потому что до этого и намека не было на то, что нам не позволят усыновлять двоих. Но, скорее всего, тренеры сделали такой вывод, учитывая возраст наших биологических детей. Ибо если усыновить сразу двух очень сложных детей, то и биологические могут в один момент сказать: «Отнесите их туда, где взяли».
О сложностях в поиске ребенка
Тимур: В идеальном мире вы становитесь на учет в том районе, в котором зарегистрированы. И ждете, пока в этом же районе появится ребенок для усыновления. Мы были в очереди 33 или 35. А детей, которые по возрасту подходили нам по заключению психолога – ноль. То есть ждать их можно было годами.
Поэтому нам сразу отдали наше дело, а с ним – контакты всех служб всех регионов и пожелали успеха. Инна обзвонила все эти контакты, чтобы услышать или «все эвакуированы», или «детей нет», или «у нас свои очереди» или «смотрите на сайте, там все есть». Сайт – это и есть тот самый «каталог» Минсоцполитики, на котором размещены фото деток и их краткая анкета: имя, наличие братьев и сестер (потому что родных можно усыновлять либо всех вместе, либо никого) и наличие инвалидности.
Там можно отсортировать анкеты по разным критериям. Ребята, от которых отказались в районах, попадают на городской уровень. Если на уровне города их никто не усыновил, анкеты выходят на национальный уровень и становятся доступными для всех. То есть на сайт Минсоцполитики вносятся анкеты тех детей, которые уже на протяжении долгого времени никого не заинтересовали.
Инна: Мы ввели те данные, которые были написаны в нашем заключении по курсам: без братьев и сестер, возраст 1-4 года. И начали обзвон, который тоже был очень тяжелым из-за человеческого фактора: далеко не везде люди приветливы и далеко не всегда они нормально отвечают. Однажды я увидела на сайте новое лицо, потому что все уже знала наизусть. Я быстро набрала номер и услышала желанные слова: «Анкета актуальна». Я знала, что ждать нельзя.
Мы сами искали себе ребенка на усыновление, как клад. И когда нашли, то не раздумывали ни секунды.
Мы сели сразу в машину и поехали в Житомир, поскольку было указано: по телефону больше не предоставят никакой информации о ребенке. Когда мы уже были в Житомире, при нас уже дважды разные люди звонили по телефону в Минсоцполитику и спрашивали о мальчике. То есть таких упорных, как мы, хватает. Но эти люди также услышали «пока не актуально», потому что уже стояли мы.
Мы сами искали себе ребенка на усыновление, как клад. И когда нашли, то не раздумывали ни секунды. Мы даже не хотели слушать анамнез или историю ребенка. Вот он – маленький, брошенный. Вот мы – взрослые, готовые. Зачем тянуть дальше? Нам дали десять дней, в течение которых мы ежедневно могли ездить к ребенку и знакомиться.
Мы не воспользовались этим правом, потому что сразу сказали «Да!», как только его увидели. В начале следующего рабочего дня уже ждали под кабинетом службы по делам детей, чтобы написать заявление об усыновлении.
О сыне и первой встрече с ним
Инна: Он – наш Марсель. Ему уже два года, но календарных, потому что по всем остальным показателям – вес, развитие, навыки – сынок соответствует максимум одному году. Именно это и поразило. Мы ожидали увидеть почти двухлетнего парня, а получился очень маленький, миниатюрный котенок. У моих подруг дети в шесть месяцев иногда больше.
Когда мы его впервые увидели, он был грустный и испуганный. Тогда в комнате было много людей: директор детдома, юрист, работник соцслужбы, главврач, воспитательница, мы с Тимуром и он. Я села на пол и протянула руки, он пошел ко мне. Заплаканный, но ушел. В тот момент я знала, что больше не желаю его отпускать.
Мы взяли с собой разные игрушки, раскраску – все, что интересовало наших детей в два года. Но ему ничего интересно не было. Он только хотел ходить, потому что только что научился. Сам! В почти два года жизни. Несмотря на очень сложную историю рождения и дальнейшей судьбы, он ходит. Поэтому на всех свиданиях с ним мы часами ходили по всем уголкам детского дома.
О физическом состоянии Марселя и его дальнейшем лечении
Тимур: Мы понимали: если ждать здорового ребенка, то это произойдет раз в… никогда. Мы пришли в усыновление, чтобы спасти ребенка и помочь ему. У нас есть время, возможности и желание, поэтому сразу понимали: будем брать ребенка, которого «не потянут» другие. Мы просто это можем, вот и все. Не потому что мы лучше тех, кто отказался. Нет. Каждый оценивает свои способности.
Мы сразу понимали: будем брать ребенка, которого «не потянут» другие.
Если человек не готов морально сталкиваться с тяжелыми диагнозами или не имеет материальной возможности, но все равно готов дарить любовь усыновленному ребенку, он – святой и точка. Но у более или менее здоровых детей есть все шансы найти семью. А вот что делать тем, кто болеет? Оставлять их страдать с проблемами один на один?
Мы пока не можем приступить к полноценному обследованию и лечению Марселя. Для этого нам нужно заключить декларацию и получить направление на лечение в целый перечень специалистов, например, в тот же Охматдет. Но сделать это мы не можем, ведь отдали решение суда для изготовления нового свидетельства о рождении. Это занимает несколько недель.
Пока у нас нет документов на ребенка, мы можем разве что ходить на консультации в частные клиники и говорить о жизни. Ибо ни одного нормального обследования без направления ребенку не сделают. Так что мы просто ждем…
Нам отдали сына с короткой медицинской выпиской на две страницы. Вся история жизни Марселя – это две страницы диагнозов. УЗИ, МРТ – ничего такого нет и никаких наставлений не дали. Уже когда сына забрали домой, смогли определить, что у него проблемы с лактозой и глютеном. Об этом никто не знал и не диагностировал.
Об адаптации Марселя в семье
Тимур: Мы уже понимали, что игрушки его пока не интересуют. Его ждала кроватка в комнате Марка. Мы специально купили такую, как в детдоме, чтобы было что-то привычное для него. Но зря, он с истериками отказывался там лежать! Поэтому, пока мы ждем двухэтажную кровать, на втором ярусе которой будет спать Маркуся, а на нижнем – Марсель, мальчики спят в одной кровати, однако она просторная.
Когда Марсель впервые вошел в квартиру, он спокойно все обошел, выучил – ему понравилось. Потом пришли Мия и Марко из садика и он обрадовался тому, что не один здесь. Мы очень боялись, что ему не понравится дом, ведь он знал только стены детского дома, они для него родные.
Но нет, все было хорошо с первых секунд. Новые игрушки мы покупаем каждый день – в надежде найти то, что ему понравится и поможет развиваться. Но пока все зря. Единственное, что его интересует, – мячи, ведь их можно бросать.
Инна: Марсель не разговаривает. Его первые звуки мы услышали у нас дома. Но слова «мама» и «папа» он выучил первыми. Других в его лексиконе пока нет. Но будут, мы верим в это!
В детский сад планируем отдавать, потому что он привык к социуму и детям, но со временем. Пока его развитие соответствует одному году, это рано для садика. И нам нужно время, чтобы объяснить ребенку, что такое семья, любовь, что мы никуда не денемся от него. А уже после этого мы готовы вводить других ответственных взрослых – воспитателей в саду или няню.
О 2-летии Марселя
Инна: Мы решили не праздновать день рождения Марселя по нескольким причинам. Прежде всего, опираясь на опыт наших детей, мы понимаем, что праздновать один-два года – не совсем целесообразно. Этот праздник если и делается, то скорее для родителей, ведь ребенок еще не понимает, что у него день рождения. Обычно он воспринимает это как стресс, потому что вокруг много людей, анимации и т.д. – это все истощает и иногда может даже навредить.
Когда ребенок адаптируется, в течение первых нескольких месяцев следует избегать громких торжеств, клоунов, аниматоров.
Марсель проходит адаптационный период, в течение которого все новое приравнивается к стрессу. Поэтому приглашать людей или устраивать празднование – прежде всего, стресс для ребенка, который может негативно повлиять на его психоэмоциональное состояние.
Об этом нам рассказывали еще в школе усыновителей: когда ребенок адаптируется, в течение первых нескольких месяцев следует избегать громких праздников, клоунов, аниматоров. Желательно, чтобы ребенок полностью прошел адаптацию, а уже потом ему можно показывать, что есть еще в этом мире, например вот такие праздничные «фишки».
Тимур: Так что двухлетие Марселя мы не праздновали, просто сказали ему о том, что у него день рождения. Конечно, у него были шарики, приехали наши с Инной родители, вручили подарки, однако Марсель пока вообще не интересуется игрушками.
День рождения сына – скорее знаковый праздник для нас, для нашего осознания. Чтобы понять, что мы пересекаем границу в третий год жизни нашего ребенка. 3-летие праздновать точно планируем, ведь через год Марсель станет более взрослым, сознательным и поймет, что такое день рождения и с чем его едят! (смеется)
О реакции биологических детей на появление брата
Инна: Родных детей мы заранее начали готовить к появлению усыновленного ребенка: рассказывали о том, что такое детские дома, почему там находятся детки, что им нужна семья. Однажды Мия сказала: «Так давайте заберем их?» Только после этого мы начали готовить документы на усыновление.
При принятии нового ребенка в семью очень важно не травмировать уже имеющихся. Ибо ребенку из заведения и капля внимания будет океаном. А домашние детки, привыкшие быть в центре внимания, могут не обрадоваться тому, что внимание придется с кем-то делить.
Мы организовались так, чтобы Мия и Марко получали ровно столько же внимания, сколько и до появления Марселя. К моменту усыновления я закрыла часть своих проектов, чтобы иметь больше свободного времени.
Тимур: Дети в полной мере понимают, откуда к нам пришел Марсель и почему ему нужны объятия. Они его очень любят, обнимают, целуют. Остальное пока ему не очень нравится, но уверен, что он привыкнет! (смеется) Лишь Марко первые два дня был чуть-чуть не в себе. Потому что ждал друга, а Марсель с ним не играет, только спит в его постели. Но это очень быстро прошло. Сейчас ни капли ревности.
Наши дети ведут себя как взрослые психологи, чья задача – помочь Марселю вернуться к счастливой жизни.
Я верю, что усыновление – это дар Вселенной. И усыновленные дети приходят в ту семью, где все сознательны и готовы. Потому что наши дети ведут себя так, будто они взрослые психологи, чья задача – помочь Марселю вернуться к счастливой жизни.
О воспитании усыновленного ребенка
Инна: Это трудно объяснить, но уже где-то на третьем свидании с Марселем я почувствовала, что это мой ребенок. Которого мы потеряли, долго искали и в конце концов нашли. Моя любовь одинаково сильна ко всем моим детям. И биологические дети бывают со сложным характером, внешне не похожие на вас, например, но ведь мы их любим. Марсель такой же, как и другие дети.
Мы обрадовались, когда у него начались истерики. Это означало, что он расслабился и теперь готов почувствовать свои желания и, наконец, заявить о них.
Дети в детдомах не плачут. Ибо зачем? Никто не обнимет, никто не будет целовать коленку – все это запрещено правилами. Воспитатели не дают тепла и физического контакта и не разрешают это делать посетителям.
Однажды я обняла девочку из группы Марселя и взяла ее на руки. Меня отругали и запретили подходить к детям. «Вы уйдете, а она будет плакать за объятиями – зачем это нам?!» – так мне там заявили. «Зачем это нам»… Поэтому детей лишают даже тех секунд тепла, которые им могут дать. Я обнимала ее искренне, с любовью… но таковы правила. Больше я в группу не входила.
Марсель будет знать, что он не биологический сын. Но он наш сын, рожденный сердцем.
Когда Марсель начал плакать, требовать что-то, кричать, мы плакали вместе с ним, только от радости. Ребёнок не может не плакать и не требовать. Это его язык общения, это формирование его личности.
Марсель будет знать, что он не биологический сын. Но он наш сын, рожденный сердцем. Так сложилась судьба, что выносила его другая мама, но она не смогла быть с ним дальше, и он встретил нас. Это его судьба, счастливая судьба. Мы сделаем все, чтобы он чувствовал себя столь же комфортно, как Мия, Марк и все остальные дети, которые будут в нашей семье.
Мы знаем много примеров, где усыновленные дети гордятся своей судьбой.
Убережет ли это его от сомнений и переживаний? Не знаем. Полагаем, что усыновление точно станет основанием для работы с психологом в будущем. Но мы знаем много примеров, где усыновленные дети гордятся своей судьбой. Ибо биологические дети родились, а усыновленных – выбрали! Их выбрали из тысяч других, поэтому они – избранные!
Тимур: Уже научно доказано, что даже если ребенка усыновили сразу в родильном отделении, где-то на уровне подсознания сохраняются ощущения заброшенности. Поэтому неправильно скрывать историю от ребенка, поскольку он не будет понимать природу чувств и не сможет с ними работать.
Думаю, в современном мире есть специалисты, которые помогут нам с Марселем пройти этот этап, когда он будет спрашивать о своем рождении, чтобы это не осталось травмой, а было просто информацией. Есть дети блондины, есть – брюнеты, есть – высокие, есть – низкие, есть – рожденные из живота мамы, а есть – рожденные сердцем. Это все разновидность нормы. Этот мир имеет много разных граней.
О хейте и упреках в свою сторону
Инна: Сейчас меня очень беспокоит чрезмерное внимание сообщества к сыну и искажение некоторых СМИ наших с Тимуром слов относительно его диагнозов. Собственно, поэтому я и исчезла из соцсетей. Не потому что мне стало тяжело с тремя детьми, а потому что я хочу уберечь сына от этой излишней энергетики.
К сожалению, людей, которые хейтят усыновление, хватает. Эти люди выдумывают, что мы это сделали, чтобы убежать заграницу. В таком случае хочется спросить: а почему бы просто не родить? Это быстрее, проще и надежнее. Мой муж чуть ли не ежемесячно в командировках за границей – вы точно думаете, что он усыновил ребенка только для этого или попиариться? Выдумывают и то, что мы раздаем взятки или что нам дали ребенка, потому что муж – ведущий.
Журналисты спекулируют на наших словах. Каждая моя история из Instagram об усыновлении разлетается десятками СМИ со странными заголовками. Диагнозы ребенка извращают. Мои слова извращают. Все, чтобы заголовок был кликабельным. Так что я, наверное, буду дозированно давать информацию. По ощущениям.
К сожалению, людей, которые хейтят усыновление, хватает.
Сначала мы хотели быть открытыми и откровенными, не скрывать ничего. Чтобы вдохновить других, чтобы показать, что любовь лечит, что не надо бояться сложностей, что это действительно большое счастье. Мы просто хотели показать процесс усыновления таким, какой он есть. Но когда ты в ответ получаешь кучу хейта и обвинений, хочется жить свою счастливую жизнь тихо. Мы делаем это для Марселя, для нас, для общего счастья. Поэтому собственное спокойствие – в приоритете.
О проблемах коррупции и состоянии здоровья детей
Тимур: Да, есть такое, что вокруг темы усыновления стереотипом «крутится» тема коррупции: чтобы получить ребенка более или менее здорового эмоционально и физически, нужно кому-то заплатить. Нам бы никто этого не предложил. Мы – медийные люди. Инна – вообще адвокат. Такое предложение было бы слишком рискованным для его автора.
Но нам писали такие истории те, кто после лет ожиданий заплатил. Конечно, когда мы предложили дать этому огласку и привлечь к ответственности тех, кто торгует детьми, эти семьи испугались, что у них могут забрать детей из-за этого. А все это делалось именно для того, чтобы спасти их. Ребенок, дважды изъятый, скорее всего, больше никогда не сможет верить взрослым.
Здоровых детей в учреждениях действительно нет. Во-первых, их изымают не из тех семей, где они полноценно питаются, засыпают в объятиях мамы и ездят на море каждое лето. Во-вторых, попадая в детдом, единственное, о чем думает организм ребенка: Как выжить?» Замедляются все процессы развития. Ребенок отстает физически, интеллектуально, психологически. Каждый день в детдоме – нереальный стресс.
Здоровых детей в детдомах нет. Ребенок отстает физически, интеллектуально, психологически.
В-третьих, у ребенка, полностью лишенного любви и поддержки, иммунитет прекращает бороться с теми болезнями, которыми его «наградила» предыдущая семья или заведение. Представьте: когда они болеют, они с болью, страхом, стрессом справляются сами. Откуда там браться здоровым детям?
О необходимости реформирования процедуры усыновления
Инна: Эту процедуру упростить можно и нужно. Многие специалисты об этом говорят. Почему она такова? Потому что это система, вот как наркокартель. Это свой мир, где существуют свои правила и интересы ребенка никому не интересны. Только интересы участников данного «мира». Систему уже не раз хотели сменить. Но в ней задействованы десятки (если не сотни) тысяч человек. Которые так просто не отдадут свои места и источники дохода. Дети в этой системе – это деньги. Здоровые – на продажу, не здоровые – на выплаты, на которые живут все остальные, только не дети.
Сложно вырвать ребенка из системы. Никто не заинтересован вам ее отдать. Ибо этот ребенок «кормит» систему.
Я верю, что именно сейчас к проблеме приковано достаточное внимание тех, кто имеет силу и внутренний свет, чтобы реформировать процессы таким образом, чтобы все было в интересах ребенка. Наибольшая проблема в усыновлении – подавляющее большинство детей в заведениях, думаю, более 90%, не имеют статуса для усыновления. Они просто «висят» в воздухе. Как в тюрьме – живут и не имеют возможности выйти оттуда. Потому что «кормят» именно эту систему. Вот это нужно менять.
Именно поэтому усыновление столь сложно. Не сбор документов, не медицинское обследование, не школа. Сложно вырвать ребенка из системы. Никто не заинтересован вам его отдать. Однако я вижу, как много есть людей у власти, которые стремятся это изменить. Они объединяются, прислушиваются, хотят защитить детей. Верю, что общими усилиями у нас все получится.
О советах будущим усыновителям
Тимур: Сразу скажем: мы планируем усыновлять еще! Но для этого нам нужно снова проходить все круги этой процедуры с самого начала. Снова посещать школу, как и два месяца назад, потому что такие правила. Пока у нас точно нет времени на эту школу. Пока наслаждаемся тем, что имеем.
Мы задумывались над усыновлением задолго до войны. Это решение не может быть эмоциональным. Это новая жизнь, которая вплетается в твою. И эта жизнь – не чистое письмо. У ребенка может быть такой багаж, который родителям придется «распаковывать» всю жизнь. К этому нужно подготовиться морально. Поэтому те, кто начал думать и говорить об усыновлении в 2022 году, вполне могут дойти до реального шага через два-три года. И это совсем нормально.
У ребенка может быть такой багаж, который родителям придется «распаковывать» всю жизнь.
Инна: Мы посоветуем набраться терпения и не сдаваться. Представьте, что вы встречаете своего ребенка в день его 18-летия и говорите: «Я тебя не усыновила, потому что не смогла собрать бумажки/не понравилась система/надоело бороться». Система нуждается в изменениях, это 100%. И мы собираемся над этим работать. Ибо на своем примере увидели, что дойти до цели крайне сложно.
Конечно, путь к ребенку не должен быть простым, он должен проверять вас на готовность. Но поверьте, есть много абсолютно лишних преград, которые никакой пользы не несут. Впрочем, пока система такая, как есть. И дети в ней тоже уже есть. И они не виновны в том, что все так сложно.
Думайте о детях прежде всего и будьте готовы принять разных деток, а не только здоровых, без «осложнений»… Все дети имеют право на семью. А генетика – это только часть пазла. Все остальное вложите в ребенка именно вы и ваше доброе, любящее сердце. Мы сильнее, выносливее, мы можем бороться за права. А дети – нет. Поэтому мы и должны их защитить и забрать к себе.
Первое время должно быть наполнено любовью и принятием. Ребенок не будет таким, как вы надеетесь. Позвольте ему быть собой. Позвольте принимать новую жизнь в своем темпе и своим способом. Первое, что должен почувствовать ребенок дома – что у него теперь есть право на собственные эмоции, и теперь людям вокруг не безразлично. Ребенок наконец-то может быть собой. Но он обычно не знает, кто он. Он будет учить и вас, и себя. На это нужно время, спокойствие и поддержка.
Фото: Juliya Pavlovna
Текст: Анна Володавчик
__________________________________________________
ОДЕЖДА
Тимур:
Штаны ZARA
Футболка H&M
Браслет – сувенирная продукция
Часы Apple Watch
Инна:
Топ TAYIO
Штаны KATARINA IVANENKO
Сережки – винтаж
Мия:
Костюм – подарок на день рождение, бренд неизвестный
Марко:
Футболка ZARA
Шорты LC Waikiki
Марсель
Футболка и комбинезон ZARA
